Доля российского софта в госкомпаниях оказалась вдвое ниже нормативов

Что хотели и что получилось

Доля российских продуктов среди используемого госкомпаниями софта в среднем составляет 30–35%, рассказал РБК глава учрежденного по постановлению правительства Центра компетенций по импортозамещению в сфере ИКТ (ЦКИТ) Илья Массух. Согласно директиве правительства, разосланной в конце 2018 года в госкомпании из специального списка, до конца 2021 года эта доля должна была достичь 50–70% в зависимости от класса программного обеспечения. Конкретные показатели, по словам Массуха, госкомпании должны были согласовывать с ЦКИТом ежегодно, что и делалось.

— Но, к сожалению, вынуждены констатировать, что задачи, которые госкомпании сами себе поставили, они не выполнили.

Наиболее низкая доля использования российского ПО среди крупнейших госкомпаний, по его словам, у ВТБ и «Аэрофлота» — менее 10%. У «Российских железных дорог» (РЖД) и «Транснефти» очень серьезная зависимость от иностранных решений в ключевых бизнес-процессах компании (изначально представитель ЦКИТа говорил, что и у РЖД доля составляет менее 10%, но после выхода публикации скорректировал оценку, объяснив, что она не учитывала крупную закупку российского ПО, сделанную за последний месяц). Наиболее высокая доля — у Государственной транспортной лизинговой компании (ГТЛК), АО «ГЛОНАСС» и крымского банка РНКБ (их показатель он не уточнил).

— Правительство сделает выводы по отстающим и не выполняющим директивы. Напомню, что недавно президент России поддержал предложение министра цифрового развития [Максута Шадаева] о введении персональной ответственности руководителей компаний за реализацию перехода на отечественные решения, так что просто так отстающие не отделаются.

РБК направил запросы в правительство и Минцифры.

В чем проблема перехода на отечественный софт

— Изначально установленные в директивах показатели были «предметом большого обсуждения». Мы пытались обеспечить плавный переход, доля 50–70% по разным классам — это был компромисс даже не с компаниями, а с ситуацией. Но в России всегда, пока петух не клюнет, мы не перекрестимся. Еще в 2014 году президент России Владимир Путин сказал, что необходимо переходить на отечественное ПО. Сейчас новый виток. Жизнь показывает, что как в экономическом, так и в политическом плане информационные технологии используются для давления на государства, продвижения интересов. Например, для «Аэрофлота» самым болезненным был бы удар по ИТ: самолеты стоят на нашем аэродроме, но без SAP, Oracle и др. они не взлетят. А если будет введен запрет, уверяю вас, никакие дружеские отношения с московскими офисами зарубежных компаний не спасут. Несмотря на то что здесь работают наши с вами соотечественники, решения принимаются в штаб-квартире.

По словам Массуха, многие компании надеялись, что с приходом Дональда Трампа на пост президента США в 2016 году отношения между странами нормализуются и импортозамещение отменят. Потом ждали, что ситуация выправится после его ухода.

— Еще один немаловажный момент — у многих иностранных ИТ-гигантов огромные маркетинговые бюджеты, которые они готовы тратить на то, чтобы не потерять российский рынок. Не только с точки зрения большой территории и числа пользователей. Россия — одна из немногих стран, которая в состоянии сделать конкурирующие с мировыми ИТ-продукты. Они опасаются, что здесь зародится свой рынок. В моменте перелома от информатизации к цифровизации, в котором мы сейчас живем, у стран, которые не успели в предыдущую парадигму, есть шанс догнать лидеров.

Массух добавил, что многим госкомпаниям было тяжело переходить на российское ПО, потому что они привыкли к зарубежным продуктам. Финансовые, транспортные и энергетические компании, которые последние десятилетия активно развивали ИТ, в первую очередь смотрели на зарубежные решения, используемые их международными конкурентами.

На что еще влияют низкие темпы импортозамещения

По словам Массуха, российские разработчики недополучили десятки миллиардов рублей, которые «были бы очень кстати для развития продуктов».

Весной этого года вышла новая директива для госкомпаний, по которой они должны были к 1 сентября разработать стратегии цифровой трансформации, построенной преимущественно на российских решениях, увеличить в 2022–2024 годах расходы на ИТ в два раза по сравнению с расходами 2019–2021 годов и тратить 70% ИТ-бюджета на отечественные продукты. По словам Массуха, к настоящему моменту стратегии готовы у 35 из 50 компаний. До сих пор крупные компании в среднем тратили не более 10–15% ИТ-бюджетов на российское ПО, отметил он.

— В 2021 году иллюзии о том, что политическая ситуация может поменяться, уже прошли, и практически все госкомпании включились в работу, начали конструктивно взаимодействовать по переходу на отечественные решения. Отстающие по предыдущим директивам сейчас в первых рядах пытаются наверстать. Думаю, в следующем году российский ИТ-рынок почувствует это в деньгах. В тех программах цифровой трансформации, которые через нас прошли, предусмотрено около 400 млрд руб. на закупки российского ПО. Это одно из главных достижений Минцифры, которое не побоялось и последовательно проводит политику перехода на отечественные решения, хотя было определенное давление со стороны любителей иностранных продуктов.

В 2021 году, по оценке ЦКИТа, на зарубежное ПО приходилось 59% российского ИТ-рынка, тогда как в 2018–2019 годах — около 90% (2020-й не был показательным из-за резкого снижения инвестпрограмм). При этом увеличение затрат должно привести и к росту доли использования российских решений в компаниях, поскольку без продления лицензий зарубежные разработчики ПО будут прекращать его поддержку, что чревато сокращением функциональности и ростом рисков в области информбезопасности, пояснил Массух.

Какие варианты у иностранных компаний

Продажи российского ПО, так же как и отечественного оборудования, будет стимулировать требование о переводе на них владельцев критической информационной инфраструктуры, к которой относятся сети связи и информационные системы госорганов, энергетических, финансовых и ряда других компаний. Сейчас обсуждается проект указа президента, согласно которому владельцы критической информационной инфраструктуры должны будут перейти на отечественное ПО и оборудование к 2023 году с рядом оговорок.

— У нас в стране государство редко прямо указывает частным компаниям, что им делать, поэтому обсуждается, что они должны будут к 2024 году обеспечить независимость от производителя решений, то есть чтобы их можно было использовать вне зависимости от зарубежной конъюнктуры. Это возможно. Например, вы купили SAP и не платите за его поддержку, а либо организуете у себя в компании подразделение, либо нанимаете российскую компанию, которая на этом специализируется и сможет гарантировать, что, если будут введены санкции, решение сохранит полную работоспособность. Для России это путь к технологической независимости от тех же секторальных санкций.

ЦКИТ также «ведет диалог с западными компаниями», объясняет им, каким образом можно попасть в реестр российского ПО и сохранить возможность продажи в госструктуры. Для этого владельцу ПО нужно создать версию продукта, которая будет нацелена на российский рынок; передать права на нее компании, более чем на 50% принадлежащей российским структурам или гражданам; обучить разработке этого продукта, его поддержке вне зависимости от внешних обстоятельств. Сам разработчик при этом может продолжать получать 50% прибыли от продажи продукта в России.

— Путь интеграции зарубежных решений внутрь страны использовался в Китае, у нас приблизительно такой же подход. Разработчики думают над этим. Есть небольшие примеры. Так, зарубежное решение PSI в нефтяной отрасли было адаптировано в России. «Аэрофлот» сейчас пытается договориться о получении прав на нишевые решения по управлению багажом или транспортной логистикой. Но крупные зарубежные игроки — IBM, Microsoft, SAP, Oracle — на это не идут. Нужно понимать, что российский рынок — это менее 2% от мирового. Возможно еще, что их останавливают юристы, которые опасаются реакции конгресса США.

За что критикуют российское ПО

— Я сам айтишник с 30-летним стажем, мне не надо рассказывать, что [софт] SAP или Oracle лучше, чем [российские] 1С или Postgress Professional. Я представляю функции и уязвимые места. Но, пока ты не используешь решение, оно не начнет улучшаться, поэтому задача — начать использовать отечественные решения. За эти три года [действия директивы о переходе на российское ПО для госкомпаний] разработчики сильно доработали решения. Сейчас в разговорах с компаниями мы слышим, что основная проблема не в том, что нет функциональности, а в том, что они хотят, чтобы эти решения были все совместимы между собой, а также с российским оборудованием.

По словам Массуха, в первом квартале 2022 года Минцифры намерено запустить на базе НИИ «Восход» центр тестирования отечественного оборудования и ПО, он будет работать по методологии ЦКИТа, и в нем можно будет проверить готовность конкретных продуктов для использования в госорганах и госкомпаниях. Создатели ПО смогут использовать центр для разработки версий программ, совместимых с российским оборудованием. Центр также будет выпускать рекомендации по характеристикам оборудования для владельцев критической информационной инфраструктуры.

При этом глава ЦКИТа отметил, что переходить на отечественный софт на несколько порядков проще, чем на российское «железо», — в стране ситуация с разработкой оборудования обстоит хуже, чем с ПО, переход требует огромных капиталовложений. «Мы столкнулись с тем, что объемов производства российских решений недостаточно. Даже если мы потребуем 70-процентный переход на отечественное «железо», его производители будут не в состоянии удовлетворить спрос», — говорит Массух.

— В оборонно-промышленном комплексе может быть поставлена задача на 100% перейти на отечественные решения. Для частного коммерческого сектора мы оцениваем, что 70% — это комфортный для страны уровень перехода на собственные технологии. Другое дело, что мы внимательно смотрим на классы ПО и оборудования: если заменить 70% рабочих мест на отечественные компьютеры, но серверы с системами хранения останутся зарубежными, зависимость и уязвимость всей компании сохранится.

Анна Балашова